Сметанина Татьяна "Специфика понимания личности русскими философами

Секция “Русская философия”

Специфика понимания личности русскими философами – консерваторами XIX - начала XX вв.

Татьяна Сметанина,

кандидат философских наук, доцент

Нижегородский педагогический университет

Россия,

Обращаясь к проблеме личности в отечественной философии, исследователи традиционно проявляли интерес к философам начала XX века (Н.А. Бердяеву, Л.А. Шестову). При этом на первый план часто выходило стремление вписать российский опыт в европейскую схему развития философской мысли, где экзистенциализм и персонализм занимают важное место. Не умаляя значения этих философов, мы считаем, что интересными и полезными могут оказаться и антропологические теории мыслителей консерваторов.

Либеральная концепция личности сегодня широко известна и реализуется на практике. В ее основе - комплекс идей о неотъемлемых правах человека, договорных нормах взаимоотношений человека и общества, общественном благе, прогрессе, вера в силу науки и образования. Консервативная же модель изучена мало, более того часто отрицается само наличие в ней учения о личности, поскольку все внимание акцентируется на социуме. Апология государственного начала и коллективистских ценностей, концепции соборности, всеединства, с их установкой на примат целого над отдельными частями, действительно, дают основания для характеристики консервативной антропологии как антиперсоналистической.

С другой стороны, государственные институты, церковная организация, семейные и общественные отношения, система образования – все это интересует русских религиозных мыслителей, прежде всего, с точки зрения реализации христианского идеала личности. Именно специфика воплощения личностного начала выступает, в конечном счете, критерием оценки социальных, политических, культурных институтов. Такой своеобразный этикоцентризм выдвигал на первый план проблему ценностных оснований формирования личности. Однако, обращаясь к теме человека, консервативные мыслители чаще декларировали верность христианскому идеалу и делали акцент на критике того понимания личности, которое сложилось в новоевропейской культуре. Выявление же собственной, оригинальной концепции личности в русском консерватизме является актуальной, но не до конца изученной проблемой.

Большой исследовательский интерес вызывает сегодня наследие К.Н. Леонтьева, Н.Н. Страхова, П.Е. Астафьева, И.А. Ильина, Л.П. Карсавина. Меняется взгляд на роль антропологической проблематики в их творчестве. Убедительно обосновывается вывод о том, что «персоналистическая проблематика является центральной в психологической концепции Н.Н. Страхова, основанной на разделении субъекта и нравственной личности, в его антропоцентрической натурфилософии, в противопоставлении К.Н. Леонтьевым земного и трансцендентного эгоизмов, в персоналистической монадологии П.Е. Астафьева»[1]. Выявляется оригинальная концепция формирования личности, созданная представителями евразийского движения[2]. Нам представляется интересным рассмотреть в контексте этой проблематики и творчество идеолога русского консерватизма конца XIX – начала XX веков К.П. Победоносцева, которое, изучалось преимущественно сквозь призму государственно-охранительного начала.

Некоторые устоявшиеся оценки взглядов мыслителей-консерваторов вызывают сегодня дискуссии. Еще Н.А. Бердяев в теории симфонической личности Л.П. Карсавина усматривал «метафизическое обоснование рабства человека»[3]. С.С. Хоружий, в первую очередь, подчеркивает ее жесткий социоцентризм, примат коллективного над индивидуальным[4]. И.И. Евлампиев же считает некорректным говорить об имперсонализме Л.П. Карсавина, акцентируя в его теории «сущностное равенство симфонической личности и личности отдельного человека»[5]. Л. П. Карсавин, обогащает понимание космической природы человека идеей универсальности личностного начала. Личность, а не София становится у него концептом, определяющим актуализацию всеединства в тварном мире.

Мы не ставим перед собой цель рассмотреть все ключевые персоналии, входившие в очень широкий круг русских религиозных мыслителей, отвергавших либеральную трактовку личности. Будучи важной отправной точкой в самых различных философских конструкциях, тема личности, развивается ими по трем основным линиям: как тема созидания «внутреннего человека», обретения духовной цельности; как элемент философии Всеединства; как проблема социализации и инкультурации личности в конкретной социокультурной среде.

Любая религиозная теория, чтобы считаться православной, должна была подкрепляться авторитетными святоотеческими толкованиями. В первых двух случаях апелляция к святоотеческой традиции позволяла мыслителям опереться на антропологическую традицию исихазма. Третье же направление в большей степени отражает тенденции и проблемы модернизации российского общества конца XIX – начала XX веков. На наш взгляд, философская рефлексия на тему человека на сломе культур, эпох, представляет особый интерес. Мы остановимся именно на этом аспекте.

Проблематика личности и социокультурной среды ее формирования впервые ставится еще в 30-40 годы XIX в ходе дискуссий западников и славянофилов. Таким образом она выводится за рамки задач духовно-религиозного совершенствования, традиционно интересовавших церковь. Во второй половине XIX – начале XX века противники либерально-западнического направления развивают и существенно трансформируют «самобытнические» идеи старших славянофилов.

Можно выделить следующие ключевые установки, определяющие понимание личности консервативными мыслителями. Термины личность и индивид ими разводятся и противопоставляются. Вслед за старшими славянофилами, индивидуум трактуется как результат утраты социальной гармонии, атомизации и распада социума. В нравственном отношении этот термин нейтрален, а чаще приобретает негативную коннотацию. Личность же определяется своей включенностью в сложную систему социальных связей.

В основе социума полагается не столько личность, сколько различные формы ее коллективного бытия: община у А.С. Хомякова, семья у К.П. Победоносцева, «многочеловеческая», «многонародная» личность евразийцев, симфоническая личность Л.П. Карсавина. Предлагается модель инкультурации, где родственные, в широком смысле коллективные связи, основанные на нравственном идеале «правды», являются не тормозом, а условием реализации личности. Самоограничение, необходимость нравственных усилий для согласования своей воли и интереса с коллективистскими социальными ценностями играют в этом ключевую роль. Напротив, рационально-прагматический принцип, лежащий в основе правового государства, оценивается негативно. Права и свободы индивидуума, гарантирующие ему автономность от социума, трактуются как фактор, препятствующий становлению его личности, так как не способствует формированию у человека внутренней основы мотивации.

Патерналистский и иерархический принцип выстраивают консервативный идеал органического общества. Эти установки коренятся еще в средневековой традиции допетровский Руси – спорах о «самовластии» человека, окончившихся его осуждением и церковными, и светскими властями. Интересно, что обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев в своей критике индивидуализма переносит акцент на последствия демократизации и массовизации культуры в индустриальном обществе, и апеллирует не к святоотеческой традиции, а к теории французского социолога Ф. Ле Пле. Профессиональный юрист, он убежден, что идеалы свободы, равенства, братства не могут быть воплощены в правовых рамках. Они имеют смысл лишь в контексте религиозно-нравственной аксиологии.

Центральной этической категорией и критерием развития личности у консервативных мыслителей выступает не свобода (как в либеральной концепции), а долг - религиозный, гражданский, семейный. Понимание долга носит не юридический, а нравственно-онтологический характер: он опирается на некие присущие народной душе нравственные инстинкты добра, правды, порядка, здравого смысла.

В эту же плоскость переносится и категория свободы, которая понимается как духовное творчество, определяющее самобытное развитие личности. Наличие внешних ограничений осмысляется позитивно и представляется важным условием личностного становления, как мыслителям старшего, так и неославянофильского, направления, евразийцам, И.А. Ильину, К.П. Победоносцеву.

Достижение человеком свободы мыслилось только на почве христианства, через свободное приобщение к церковному организму. Но представления о взаимосвязи и соотношении личностного и соборного начала существенно меняется. А.С. Хомяков подчеркивал, что соборное сознание - не человеческий коллектив, а первореальность, воплощенная в церкви мистической. Эти установки противостояли авторитаризму современной мыслителю церковной ортодоксии. Понимание соборности как свободного и творческого приобщения личности к церковной традиции явилось важным шагом в индивидуализации православного вероучения. Однако затем акцент явно смещается с апологии свободы у А.С. Хомякова, к апологии долга и порядка у К.П. Победоносцева, И.А. Ильина, растворенности в симфонии коллективной и всеединой личности у Л.П. Карсавина и евразийцев.

Не самоутверждение, а самопознание выступает ведущим фактором личностного становления. Важнейшим его условием русские мыслители считают духовную цельность. Это не субъективно психологическое самосознание личности, а цельность объективная, связанная с моральными требованиями, исходящими от «всесущего разума». Уже у А. С. Хомякова и И.В. Киреевского присутствует представление о ней как об иерархической структуре, в которой идет противоборство центральных и периферических сил души. Л.П. Карсавин снимает эту проблему, доказывая, что конфликты, пронизывающие внутренний мир человека, межличностные и социальные отношения – лишь затянутые моменты бытия Всеединства. В трактовке евразийцев духовная и культурная цельность – условие существования как «многонародной» личности, так и личности русского человека, ею сформированного.

Тоска по гармоничному человеку с целостным мировоззрением, утраченному единству между наукой и религией, этикой и эстетикой, идеализация средневековья и неприятие буржуазных реалий, великая утопия возрождения целостности культуры сближает русских консервативных мыслителей с европейским романтизмом. Однако именно романтизм привнес в европейскую культуру более глубокое осмысление личностного начала.

Рассмотрение проблемы цельной личности в образовательно-воспитательной плоскости ведет идеологов консерватизма не только к критике европейской модели образования. Причудливое соединение прагматизма и религиозно-этического идеализма приводит к мысли, что следует воспитывать человека для жизни, а не человека - преобразователя жизни. Важнейшая роль в воспитании отводится социокультурной среде. Отсюда и сословный принцип в концепциях образования И.В. Киреевского, А.С. Хомякова, К.П. Победоносцева. Они указывали на опасность маргинализации личности, воспитанной в традиционной культуре, но вырванной и нее европейской образованностью. В критике личности русского интеллигента, революционера-демократа, странно сближаются К.П.Победоносцев и Н.А. Бердяев. Реализация личности видится консервативным мыслителям через ее адаптацию к конкретной социокультурной среде. Английская модель культуры (прежде всего - права и системы образования) выступает для К.П. Победоносцева образцом гармоничного сочетания интересов личности и общества, обеспечивающим устойчивое развитие. Такой подход позволяет отойти от однозначно негативной оценки его практической деятельности по реформированию отечественной системы образования и находит высокую оценку современных исследователей: «…в вопросе об отношениях между обществом и школой, в вопросах ее реформирования по пути приближения к новой модели образования, отвечающей задачам прогрессивного развития общества, позиция консерватора К.П. Победоносцева по ряду моментов была более радикальной, нежели у реформаторов»[6] .

Есть и существенные различия в оценке славянофилами и К.П. Победоносцевым традиционных социокультурных институтов, формирующих тип личности. Для А.С. Хомякова община выступала своеобразной идеальной моделью самоорганизации общества. Для К.П. Победоносцева же сохранившиеся формы общинного быта – анахронизмы. Преодоление пассивно-иждивенческой психологии русского человека выдвигается как первоочередная задача. Он делает ставку на государство и предлагает своеобразный компромиссный путь между славянофильской моделью, в основе которой установка на сохранение и развитие коллективистских ценностей, с одной стороны, и либеральной европейской моделью, делающей ставку на индивида, с другой.

Отрицая европейский индивидуализм, консервативная модель социума допускает необходимость культурной элиты. Демократизация и «массовизация» культуры расцениваются как препятствие развитию личностного начала. Напротив, иерархический и патриархально-патерналистский принципы видятся необходимыми для этого условиями. Критика массовизации и унификации культуры присутствует у мыслителей как у консервативного, так и у либерального направления русской религиозной философии (И.А. Ильина, К.П.Победоносцева, Н.А. Бердяева). Эти взгляды отражают специфику общественного сознания пореформенной России. Демократические принципы взаимоотношений личности и общества, не нашли поддержки ни у ортодоксально-консервативных, ни у радикально-революционных мыслителей.

Парадоксальным образом, Россия в конце XX – начале XXI века с новой остротой переживает те же мучительные вопросы, с которых в XIX веке начиналась ее философия. Особенно актуально звучат сегодня размышления над вечным ученичеством России, его конечными целями и реальными результатами, поиск национально-культурной идентичности и мировоззренческих основ воспитания «нового» русского человека. При этом соотношение общечеловеческих и европейских, или русских ценностей в массовом сознании остается размытым. Культурная унификация часто вызывает реакцию к защите национальных традиций. В постсоветской России, переживающей болезненный процесс трансформации базовых ценностей, эти тенденции приобретают особенно причудливые, часто гипертрофированные формы. Следствием этого является, с одной стороны, европеизация (или американизация), с другой стороны, заметная архаизация массового сознания. Активная апелляция современных идеологов к авторитету мыслителей прошлого требует вдумчивого переосмысления их наследия, которое не сводится к религиозной апологетике и охранительству. Публицистическая заостренность творчества, пафос антилиберализма иногда заслоняет глубокие культурологические и философские находки сторонников «самобытнического» направления русской философии.